Ричард Адамс - Обитатели холмов [издание 2011 г.]

Бежали до ужаса медленно. Кажется, Самшит и Ромашка все же сообразили, что надо бы поторапливаться, и старались изо всех сил, но Лаврик с Соломкой во дворе окончательно растерялись: сели и с самым дурацким видом принялись оглядываться по сторонам. Кошка успела спуститься с поленницы, воровато подобралась к углу сарая, и лишь тогда Черничке удалось выгнать замершую парочку из заднего двора. Но, увидев большой двор, еще просторней, они снова остановились в тихой панике, как иногда это случается с неопытным верхолазом, оказавшимся на отвесной скале. Они шевельнуться не могли и только, мигая, таращились в темноте, не обращая внимания ни на уговоры Чернички, ни на приказы Шишака. Вдруг появилась еще одна кошка — полосатая, та, которую видел Орех. Она выглянула из-за дома и направилась прямо к ним. Проходя мимо будки, кошка разбудила Лабрадора. Пес сел, высунул голову и посмотрел сначала в одну сторону, потом в другую. При виде кроликов пес рванулся на всю длину веревки и залаял.

— Вперед! — крикнул Шишак. — Больше здесь нельзя оставаться. Все на луг, быстро!

Черничка, Плющик и Дубок немедленно кинулись в тень амбара, увлекая за собой Самшита и Ромашку. Одуванчик остался рядом с Соломкой, умоляя ее бежать и каждую секунду ожидая, как в спину вопьются кошачьи когти. Мимо стрелой пронесся Шишак.

— Одуванчик, — бросил он на бегу, — беги отсюда, или тебе конец.

— Но как же… — хотел сказать Одуванчик.

— Делай, что говорят! — рявкнул Шишак.

Пес поднял чудовищный шум, и Шишак сам уже был близок к панике. Одуванчик колебался только одно мгновение. И, оставив Соломку, выскочил на луг быстрей Шишака.

Все уже собрались на склоне вокруг Ореха. Вид у Самшита с Ромашкой был перепуганный, они дрожали. Орех пытался их успокоить, но, как только из темноты показался Шишак, умолк. Собака успокоилась, и воцарилась тишина.

— Все на месте, — сказал Шишак. — Ну что, Орех, идем?

— Кроликов в клетке было четверо, — ответил Орех. — Где еще двое?

— Во дворе, — отозвался Черничка. — Мы ничего не могли с ними поделать, а тут еще и пес залаял.

— Так вы что, их оставили?

— Тогда там еще кто-нибудь остался бы, — проворчал Шишак. — Там кошки.

— Тем более, почему вы и бросили?

— Потому что мы никак не могли заставить их двинуться с места. Это было опасно, даже когда пес спал.

— Он на привязи?

— Да. Но неужто ты думаешь, что у кого-нибудь хватит духу усидеть в двух шагах от разъяренного пса?

— Нет, конечно нет, — ответил Орех. — Ты и так совершил невозможное, Шишак. Мне уже рассказали, что ты отколотил кошку и она даже вернуться не посмела. А теперь скажи, как думаешь, ты с Черничкой, Дубком и Плющиком сможете довести до дома этих двоих? Боюсь, к утру вы и так уже еле-еле успеете. Они быстро бегать не умеют, и надо набраться терпения. Одуванчик, пойдешь со мной?

— Куда это, Орех-рах?

— Забрать тех двоих, — заявил Орех. — Ты из нас самый быстрый, и для тебя это не так опасно. Ну как? А вам, дорогие вы мои, хватит тут болтаться. Увидимся утром.

И прежде чем Шишак успел слово сказать, Орех исчез в тени под вязами. Одуванчик остался стоять на месте, неуверенно глядя на Шишака.

— Собираешься выполнять, что тебе велено, или нет?! — рявкнул Шишак.

— А ты? — отозвался Одуванчик.

Одного мгновения хватило Шишаку, чтобы понять: скажи он «нет», и все развалится. Он не мог повести еще раз всех на ферму, бросить тоже не мог. Шишак что-то пробормотал насчет «чересчур умного, эмблерского Ореха», толкнул Дубка, который уже пристроился закусить возле куста осота, и повел свою пятерку вниз по склону. Одуванчик, оставшись в одиночестве, кинулся догонять Ореха.

Возле амбара он услышал, как посредине двора разговаривают Орех и Соломка. Ручные кролики сидели на том же месте. Собака вернулась в будку. Ее не было видно, но Одуванчик слышал, что она все равно не спит. Осторожно он вышел из тени амбара и приблизился к Ореху.

— А мы тут болтаем с Соломкой, — сказал Орех. — Я ей как раз говорил, что идти совсем недалеко. Ты не мог бы проскочить через двор и сказать это Лаврику?

Говорил он почти весело, но Одуванчик сразу увидел и расширившиеся от страха глаза, и чуть заметно дрожавшие лапки. Он и сам почувствовал, что в воздухе что-то изменилось, словно где- то неподалеку включили свет. И что-то загудело. Одуванчик поискал главами кошек — обе они сидели возле дома, совсем рядом. Наверняка Шишак отбил у них охоту подходить близко, но и уходить они не собирались. Бросив еще один взгляд через двор, Одуванчик затрясся от страха.

— Орех! — прошептал он. — Кошки! Фрит небесный, почему у них светятся глаза? Смотри, какие зеленые!

Орех вскинул голову, и Одуванчик отскочил в неподдельном ужасе, потому что и у Ореха глаза в темноте вдруг замерцали глубоким красным светом. В ту же минуту жужжание стало громче, заглушив шорох ночного ветра в вершинах вязовых крон. И кроликов пригвоздила к месту неожиданная, ослепительная вспышка света, обрушившегося на них подобно грому. Они оцепенели. Собака гавкнула и замолчала. Одуванчик хотел было бежать, но не мог двинуться с места. Ему показалось, что чудовищное сияние пронизывает его насквозь.

С лужайки выкатил автомобиль. Он проехал под вязами и остановился.

— Гляди-ка, кролики Люси сбежали!

— А! Надо поймать их! Фары не выключай!

Звук человеческих голосов, долетевший откуда-то из-за полыхающих огней, привел Ореха в чувство. Глаза ничего не видели, но он все же смекнул, что ничего страшного не произошло. Нос и уши не подвели. Орех прикрыл глаза и тотчас сообразил, где находится.

— Одуванчик! Соломка! Закройте глаза и бегите, — приказал он.

И через мгновение нос уже уловил запах прохладных, влажных, покрытых лишайником подпорок амбара. Он прополз между ними. Рядом пыхтел Одуванчик. Чуть дальше — Соломка. Снаружи прошаркали башмаки и остановились совсем радом.

— Они тут! Обходи кругом!

— Да не уйдут они далеко!

— Держи-держи!

Орех подполз к Соломке.

— Боюсь, Лаврика придется оставить. Давай за мной.

Кролики выползли из-под амбара и бросились врассыпную. За спиной раздавались человеческие голоса. В траве позади машины было темно, но повсюду повис запах выхлопного газа, враждебный, удушливый, страшный. Соломка снова остановилась, и они никак не могли заставить ее двинуться с места.

— Может, бросим ее, Орех-рах? — спросил Одуванчик. — В конце концов, ей-то люди не сделают ничего худого. Просто поймают и вернут в клетку.

— Я согласился бы, если бы это был кролик, — сказал Орех. — Но она крольчиха. Мы за ней и пришли.